ПРОГУЛКИ ПО ГОРОДАМ: ПУТЕШЕСТВУЙТЕ, НЕ ВЫХОДЯ ИЗ ДОМА!

Иерусалим

Два города есть у Господа на земле: Иерусалим один из них.

Когда-то – тысячи лет назад – в этих местах жили угаритяне. От них и пошло название «Ирушалем», в котором «иру» означает основывать, а «Шалем» означает Шалем, - один из пары благих богов плодородия и – одновременно – небесных богов, связанных со звёздами: в общем, мелкое местное языческое божество.

Поэтому – в привычном нашему уху звучании – это место зовётся Шалимовград. Или Шалимов Посад. Или попросту Шалимов, - что, впрочем, не очевидно. Ибо грекам в имени Иерусалим слышится одно, арабам - другое, евреям – третье, - вот и стоит вокруг несусветный гвалт, грызня и бестолковщина. Лишь серьёзные учёные - с дипломами, а некоторые со степенями – веско покачивают головой, растерянно заявляя: «Ну, не спрашивайте нас, мы не знаем. Происхождение означенного топонима темно и недостоверно. Сомнительно сие есмь, всё мрак».

Что же.

Мы не учёные, мы пророки, - для нас тайн нет, мы чётко знаем: смешал Господь языки и нам никогда не понять друг друга.

И ещё мы знаем: есть два Иерусалима, град земной и град небесный, - к одному мы стремимся, в другом живём.

1. Нет пророка в своём Отечестве

Время разбрасывать камни, и время собирать камни, - строить мосты, мостить дороги, - эти дороги приведут тебя в Иерусалим, град небесный.

Но камни разрушенных башен неспроста валяются на обочинах - Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий приходящих к тебе! – эти камни всегда наготове.

Входя во врата - в Золотые врата – кто знает, где ты окажешься? В Царствие Божьем или в пыльном захолустном городишке на окраине великой Империи?

Хорошо, если навстречу камень, - награда пророку камень, это же подтверждение: ПРИШЁЛ.

Но если на площадях и улицах – где тысячи стремительных ног, где тысячи сосредоточенных лиц с одинаково пустыми глазами, и клаксоны автомобилей, и смрад выхлопных труб, и бензиновые испражнения блестящих автомобилей,

ты можешь самозабвенно кричать выстраданные всем сердцем пророчества, а вокруг, обтекая тебя, будет спешить толпа, - народы, -

не замечая, - как пустоту, как пустяк, как ничего не значащее место,

в лучшем случае, остановившись на минуту и покрутив у виска пальцем,

как ты узнаешь, кто ты? – Сумасшедший? Клоун? Фигляр?


Невидимые камни ранят больнее всего, - и это первое, что следует помнить: нет пророка в своём Отечестве.

2. Иерусалим, Иерусалим…

… избивающий пророков и камнями побивающий приходящих к тебе! - кипит жизнь на улицах твоих, шум, гам, толчея.

Здесь подрезали кошелек, там из лавки Шломы-молочника утащили головку мягкого козьего сыра. В рыбных рядах – у Цили – подешевела рыба, каменщик Самуил сложил соседу сарай, заработав тяжким трудом монету, через Золотые врата въехал на белом ослике нищий философ и многие пели ему Осанну, - кипит жизнь города, толчея на улицах его, пыль висит в воздухе, пыль столбом.

Истошно кричат ишаки, гортанно ревут верблюды, воплями покрывают шум толпы разносчики воды в кувшинах, зной и смрад стоят над городом, потное человечье мясо спешит по делам своим, обсуждает дела свои, неумолчный, непрекращающийся, не стихающий ни на миг гомон, - Иерусалим, град земной.

Вязким варевом кипит и булькает многотысячная толпа в раскалённом котле улиц, в этом вареве горошиной душистого перца Рахиль, ведущая вечерних новостей.

Тонкие запястья, нос с горбинкой, маслины глаз, пышные бедра, полные плечи, груди, груди её, - ах, Рахиль.

В доме каменщика Самуила в шесть вечера усаживается хозяин в кресло перед телевизором, - смотреть на Рахиль: пышная грудь, глаза, чернеющие маслинами, - что и говорить, есть на что поглазеть, есть чему полюбоваться, да.

Рубенс. Вход Господень в Иерусалим

Рахиль рассказывает новости: здесь подрезали кошелёк, там – из лавки Шломы-молочника - стащили головку мягкого козьего сыра. В рыбных рядах – у Цили – подешевела рыба. Через Золотые врата на ослике въехал в город нищий философ и многие кричали ему Осанну.

Разинув рот, слушает новости Самуил.

Вдруг встрепенулся, оживился, услышал важное, - зовёт жену:

- Софочка, иди скорее сюда, что скажу.

Софья Михайловна – его супруга, бальзаковских лет дама с вислым животом и вислыми полупустыми грудями – жарит на кухне рыбу: черноморскую камбалу или, скажем, бычка. На чугунной сковороде шкворчит и плюётся – стреляет обжигающими плевками – раскалённое подсолнечное масло. Дым, чад, Софья Михайловна, - от плиты – не отрываясь:

- И что там такого сталось, Муня?

- Знаешь, Софочка, у Цили подешевела рыба. Бежи скорее, купи два кило.

- Ой, Самуил Лазаревич, вы меня удивляете. То, что для них новость, вы уже кушаете на ужин.


Иерусалим, Иерусалим!


Где пришествие Бога не новость, где явление Господа рядовое событие: пришёл-ушёл, не заметили…