TRIPANDТРЁП

Весна и цветёт сирень.


Бурлит, неистовствует сирень, кипит лиловая буря.

А не увидеть ли нам в этом самозабвенном цветении южный приморский город?

Одесса

Добро пожаловать в мир,
где есть Одесса...

Одесса. Дворик

Весна и цветёт сирень.

Бурлит, неистовствует сирень, кипит лиловая буря.


А не увидеть ли нам в этом самозабвенном цветении южный приморский город?


Двухэтажные домики, сложенные из ракушечника, с какими-то пристроечками и надстроечками размерами с голубятню, с дощатыми скрипучими лестницами, с верандами и балконами, во дворах трава и упомянутая выше сирень, и деревьями сливы, и развешенное на верёвках бельё. Окна открыты, на кухнях, на балконах и на верандах занимаются готовкой стряпухи: гречанки, еврейки, армянки, хохлушки, встречаются русские, - и плывёт в воздухе запах жареной рыбы, и стоит над землёй дух от крыжовенного варенья, в огромных тазах в вязком тягучем сиропе горят янтарём ягоды, и булькает масло в чугунных сковородах, пучит глаза золотистая камбала.


Сейчас не то, не тот фиш, не тот коленкор, не стало рыбы… где знаменитый черноморский бычок? Нет бычка. Только воспоминания и воспоминаниями же ставшие разговоры:

- Куры, куры! Парные куры! Дамочка, идите сюда! Посмотрите, это же не куры, это мечта!

- Я уже подошла. Теперь вы мне скажите: Чем вы кормите своих курей?

- А зачем это вам?

- Как зачем? Может, я тоже хочу так похудеть?


Ах, этот южный приморский город, пышная зелень бульваров и каштановое цветение, аромат лип, платаны и клёны, а вдаль – насколько хватает глаз – безбрежно раскинулось море.

В вышине голуби, белоснежные турманы.

парят, парят, парят…

и вдруг из безоглядной синевы вниз, вертящимся колесом, через голову кувырками, раз, другой, третий, перьев клубок, - вывернется ли? успеет ли расправить крыло перед самой землёй, чтобы взмыть вверх по спирали?

не успел:

свистнула гайка, пущенная из рогатки, - и камнем грохнулась птица, прямо в руки рыжего вихрастого пацана, десятилетнего Кольки, ловким движением скрутил он шею добыче, обмазал глиной и в костёр. Полчаса и готово, испёкся трофей. Набил Колька брюхо нежным рассыпчатым мясом и доволен: никаких в голове сантиментов.

Ещё и в подворотню пошёл, мелочь трусить.

Жора со скрипкой в футляре, тёти Дорин, к примеру, сынок, к несчастью своему встретился хулигану. Вывернуты беспощадно карманы, в них обнаружены: чистый носовой платок и рубль СССР бумажный. Платочек милостиво оставлен, сопли утри, хлюпик. А денежку гони сюда… Прощай коржик и яблочный сок, как мыслилось тёте Доре, - завтрак на большой переменке. Прощай набор марок с олимпийской символикой, как мечталось самому Жоре, - ушли капиталы: в момент всё растратил Колька, прокатал на каруселях в парке и мороженое съел. И воды с сиропом – за три копейки стакан – четыре стакана выпил.


Добавить ли, что подростком свяжется Колька с компанией, пристрастится к вину и курению папирос, по ряду квартирных краж будет проходить свидетелем, но по счастливому стечению обстоятельств и счастливой опять же звезде своей всё минется-обойдётся: станет в порту грузчиком и вся недолга.


Что до Жоры, то вот и он: в белом сверкающем кителе, фуражка с кокардой, с витым золотым шнурком, капитан! вернее, помощник капитана: питание пассажиров, и развлечение, - всё на нём.

Полгода вокруг Европы – неделями в море, где лишь водная гладь да чайки, да сто пятьдесят юных девушек, кормящих булками прожорливых птиц… ни одна девушка не заскучала. Что девушки? Старушки румянились и плясали фокстрот, измученные подагрой пенсионеры веселились, как дети, в его компании, даже хмурые военные отставники – вы не поверите – улыбались.

Что и говорить, умеет Жора зажечь и вся поголовно публика в совершенном восторге от путешествия, и, завершивши круиз, долго ещё вспоминает обаятельного капитана, и не может его забыть.

Одесса. Галочка

Только лишь Галочка – жена его – бывает, что и забудет про Жору.

Не мудрено… очень уж оживлённо вокруг красавицы: темпераментные баритоны из оперы и предприимчивые налоговики, все без ума от Галочки, шлют ей розы букетами, зовут кататься на яхтах, приглашают на пикники.

Но и она, - едва замаячит на рейде восьмипалубная громада, едва рыкнет гудок трубным гласом, извещая о приближении мужа, она тут как тут, на бережку: трепетная вся, и взволнованная, в юбке колокольчиком и сжимает платочек в руке.

Швартуется лайнер к причалу, по трапу сходит Жора на берег, шаг упруг, взгляд задорен и весел. Неимоверно привлекательная дама, - его супруга, его благоверная, Галочка, - сигает к нему в объятия, чмок! чмок! чмок! и горит след помады, пламенеет на щёчках морского волка, на устах и, кажется, даже на лбу.

Ах, как звонки эти поцелуи, аж завидно.

И вздыхают баритоны из оперы, и другие впечатлительные натуры из числа ухажёров с поклонниками, и размечтались о чём-то возвышенном, беспредметны их грёзы и в сердце неясная грусть.

Лишь предприимчивые налоговики стоят на своём крепко:

- Поцелуй и нас, Галочка.

Подмигивая весьма недвусмысленно: дескать, кабинеты в ресторанах заказаны, - в чём, в чём, а в этом им не откажешь: настойчивые господа.

Без увёрток отвечает Галочка:

- Сегодня никак не могу. Муж из рейса вернулся, шесть месяцев длилась разлука, хотим побыть дома. Будем есть фаршированную рыбу, а ночью ласкать друг друга.

И смотрит на Жору влюблённым взором:

- Тебя я лаской огневою и обожгу, и утомлю, - обещает лирическим меццо-сопрано.

- А как же мы? – поразились поклонники.

- А вы идите в парк, там ищите любовь.