Истерика обездвиженного ума

Шесть пуль я всадил в её тело, седьмую оставил себе...

В своих заметках многие путешественники отмечали огромность пространств этой страны, отсутствие дорог, метель и морозы, дикий нрав обитателей, и, ежели в двух словах попытаться передать их впечатления от поездки, то будут эти слова «коза» и «гармошка».

Ну, может, ещё «клопы».

Не космос, не мирный атом. Не устройство для коммуникации между людьми, забыл, как называется. Такое – помните? – панель с дырочками, а перед ней сидит девушка в строгом коричневом платье и в коричневых же фильдеперсовых чулках, и все ей орут в трубку:

- Алё, барышня, дайте семь восемнадцать.

Или:

- Смольный, дайте мне Смольный, барышня.

И никто, ни один ведь не крикнет:

- Прошу, умоляю вас, заклинаю, дайте своей любви.

… она приходит домой, снимает коричневое платье и фильдеперсовые чулки, надевает какие-то вещи, - будничные, затрапезные, скажем, водянисто-зелёный шлафрок на вате или свободную кофту с баской, - садится за стол, пьёт чай с вишнёвым вареньем… ах, да! пьёт пустой кипяток. В буржуйке потрескивают дрова, за стеклом потрескивают морозы, она забирается на диван и читает потрёпанную книжечку.

Молодые и дерзкие пишут ей о любви.

Молодые и дерзкие, которым хоть бомбой метнуть в царя, хоть ананасом швырнуть в небо, они рассказывают ей о любви и будто мягкая глина в руках скульптора становится её сердце: лепи из него очаг, лепи из него уют, - суп с фрикадельками и аккуратно штопаные носки. Мальчики, девочки, целый выводок: Пи, Пи, Пи…

А сейчас ей о чём читать?

О космосе? о мирном – до поры, до времени - атоме?

О спивающемся неврастенике, чьи блистательные филиппики, если обшелушить их от дискурса, имплицитного хронотопа и цитат от Юргена Хабермаса, состоят из простой и очень понятной идеи: «Нестерпимо хочется жрать».

Народ, чьи мечты легко описываются абзацем:

Лопата глухо обо что-то звякнула. Я вывернул ком земли, в чернозёме меж глиняных черепков тускло блеснуло золото.

Или – что лучше - дядя умер в Америке, владелец чего-то там, долларовый миллионер.

Ещё бы неплохо в 90-х гонять под заказ подержанные иномарки, мелким гангстером заколачивать относительно крупные деньги, аккуратно вкладываться в бизнес: в сеть аптек и строительство.

Теперь я депутат, уважаемый в городе человек.

- Смольный, дайте мне Смольный.

- Может, любви?

- Какой на хрен любви! – бах, бах, бах, шесть пуль я всадил в её тело, седьмую оставил себе.