Агаси Айвазян
... я знаю, что такое человек...

Одну хорошую книжку – о себе – может написать каждый.

Вспомнишь детство и юность и ну безудержно врать: о том, как окопная грязь чавкала под сапогами; как красивые девушки воротили от тебя нос, а потом горько жалели, что упустили шанс выйти замуж за олигарха… писать о себе легко. Главное, ни слова правды,

ВЕДЬ СЛОВО СКАЗАННОЕ ЕСТЬ ЛОЖЬ,

а правда – штука неудобная, её не вставишь в биографию, тем более в свою.

Агаси Семёнович Айвазян родился в 1925 году в Тбилиси.

Во время второй мировой войны люди его поколения уходили на фронт добровольцами, а он не пошёл, побоялся. Чтобы не забрили в армию, Агаси устроился на завод, на токарном станке точил стволы автоматов, сделался «тысячником», - на 1000 процентов выполнял норму. Думал, похвалят. Не похвалили. Вместе с ним работали уголовники. Ну как работали? Числились. Были оформлены на военном заводе и имели броню от фронта. Откупились. Раз в неделю придут, выпьют с начальством, и те пишут в бумагах, что надо… жизнь.

Однажды мастер Семисалов… – Агаси запомнил его фамилию, потому что фамилия удивительная, гоголевская, - так вот: Семисалов шёл по цеху, Агаси точил стволы, бандиты стояли неподалёку, и мастер сказал им: «А это дурак тут у нас один».

О войне писать легко… главное, ни слова правды.

Айвазян сменил штук пятнадцать профессий: токарь, слесарь, чертёжник, конструктор.

Год проучился в Тбилисской художественной академии, рисовал очень хорошо, техника великолепная – чистяковская школа рисунка. После войны учился в Ереванском художественном институте. Потом работал художником-мультипликатором.

Сам себе удивляюсь иногда – тому, что диапазон у меня широкий: и художник – и литератор, и живописью занимаюсь – и карикатуры рисую.

Фильмы снимал… кино, может быть, и главное, - фильмы прежде всего.

В начале пятидесятых Айвазян хотел поступить в семинарию – с жильём у него тогда было не очень, а тут крыша над головой, какой-никакой харч.

Думал пробыть два года. Задержался всего на два дня.

Не выдержал царившей здесь атмосферы: чай, молитвы, душевные разговоры, а потом однокурсники шли к настоятелю и наушничали: кто, что сказал; кто, что сделал.

Не приняло сердце: кожа тонкая, нервы наружу… не смог.

Агаси Айвазян. Моё распятие. Бумага, масло. 1996 - 2006

Писать о себе легко, писать правду – вот, что невероятно трудно. Подстраиваясь под вкусы читателя, под мнение критиков, под императивное нравственное начало, можно плодить чтиво. Но настоящая литература – это другое.

... как я работал, вы спрашиваете? Я голодал. В такие творческие периоды (хотя слово «творчество» мне претит) я голодал. Работал два месяца. У меня было что-то со спиной, я, как Островский, не мог двигаться. Из дому не выходил. Из постели – к письменному столу. И так две повести. В день съедал один абрикос. Больше ничего. Но работал!.. Вот это было счастье, наверное. Я не думал, что будет потом, понравится, не понравится то, что я пишу. Я жил в своих желаниях, я жил в своих страданиях. Иногда бывает, что убить страдание внутреннее можно только страданием, войти в него, как преступник возвращается на место преступления. И ты возвращаешься в страдание, но находишь какую-то форму его выразить. Видимо, литература иногда спасает писателя...

Айвазян не писал о себе.

Он не умел врать.