TRIPANDТРЁП

Итальянская живопись

Караваджо
Часть 4. Беглец, скиталец

Девять месяцев женщина вынашивает дитя; неделями автор романа болеет замыслом; профессиональный художник долго и тщательно примеривается к картине, - разрабатывает компоновку, определяется с основными тонами красок, пишет эскизы. Караваджо писал быстро: поводит туда-сюда по холсту кистью и вот вам, пожалуйста, готов очередной шедевр. С утра встанет не с той ноги, глянет на полотно, - чёрт! никуда не годится. И начинает прямо поверху малевать... такая уж у этого человека натура.

В лучших музеях мира, в частных собраниях и коллекциях сберегаются десятки работ Караваджо, - многолюдных монументальных полотен, - но нет ни этюдов, ни черновых набросков. Видимо, их и не было. Живописец творил непосредственно на холсте, не признавая черновиков. И жил он так же, как рисовал, - без житейского плана, спонтанно.

Убийство человека до глубины души потрясло Караваджо, но ничего толком не вытрясло: ни сожалений, ни слёз, ни раскаяния. Скрываясь от преследования папских ищеек в поместье семьи Колонн, он пишет что называется "для себя". Очередной "Ужин в Эммаусе", "Мария Магладлина в экстазе", "Святой Франциск в медитации"... Работы его и раньше не отличались обилием солнечных красок, теперь же и вовсе стали безысходно темны. Похоже, перспектива быть обезглавленным крепко подействовала на Караваджо: богатое воображение подбрасывало художнику яркие до ужаса натуралистичные подробности неминуемого исполнения приговора, отрубленные головы преследовали навязчивым неотступным кошмаром, давнишний автопортрет в образе Медузы Горгоны мнился пророчеством.

Караваджо. Медуза

Неаполь

Как известно у стен есть уши, тем паче у стен дворцов. В окрестностях Рима не могло быть и речи о гарантиях безопасности, при первом удобном случае люди маркизы Констанцы Колонна Сфорца организовывают переезд Караваджо в Неаполь. Здесь, вне юрисдикции папского правосудия и под защитой могущественного семейства Колонна, гость мог позволить себе жить припеваючи, катаясь, как сыр в масле. Но это у обычных людей часики жизни тикают от обеда к обеду, у гениев живописи дни измеряются произведениями искусств.

"Что ты сделал для вечности в течение этих суток?", - грозно вопрошает потомок гения. И не всякий найдётся с ответом, прячет глаза, что-то мямлит в своё оправдание. Караваджо оправдываться не за что: "Давид с головой Голиафа" - очередной шедевр.

Караваджо. Давид с головой Голиафа
Давид с головой Голиафа

Мальта

Самый известный художник Рима быстро стал самым модным живописцем Неаполя. Тем более неожиданным выглядит переезд Караваджо на Мальту. Возможно, Микеланджело надеялся, что покровительство Алофа де Виньякура, великого магистра ордена рыцарей Святого Иоанна, поможет ему добиться прощения за смерть Томассони. Если так, то ожидания его отнюдь не беспочвенны: при папском дворе к слову мальтийцев прислушивались, мнение рыцарей имело реальный вес. Да и как по другому? Длань, способная держать в узде берберских пиратов; воинство, готовое в одиночку противостоять туркам, - ещё свежи были в памяти беспримерные подвиги Ордена в Битве при Лепанто, легендами стала осада Родоса... Слава госпитальеров гремела над Средиземьем, труды на ниве служения Господу огнём и мечом снискали мальтийцам немалый авторитет... Словом, Караваджо рассчитывал верно, - никто не захочет ссориться с этой грозной военной силой... Дело было за малым: обзавестись протекцией Ордена.

Прибыв на Мальту, Караваджо засучил рукава и с таким рвением взялся за работу, будто на кону стояла его жизнь. Для оратория собора Святого Иоанна в Валетте он пишет "Усекновение головы святого Иоанна Крестителя". Гигантское полотно, - огромное по размеру, огромное по значению - нынешние искусствоведы дружно включают его в топ десять самых великих произведений живописи, созданных когда-либо людьми... "Смерть и человеческая жестокость обнажаются в этом шедевре, поскольку его масштаб и тень устрашают и овладевают разумом".

Караваджо. Усекновение головы святого Иоанна Крестителя

Магистр Ордена впечатлён искусством художника. В скором времени в Риме получают его эпистолу: «Можно ли назначить двух новых Кавалеров, если один из претендентов на Титул убийца?». Папа - не против. И Микеланджело Караваджо (преступник без роду без племени) становится братом - иоаннитом. Сливками европейской аристократии. Элитой.

Впрочем, карьерный успех живописца нами несколько преувеличен. В рыцари-то его приняли, но не в элиту и сливки, а со статусом Кавалера ди Грация... такой себе, третий класс.

сюда
туда

Итальянская живопись: жми сюда и читай ещё несколько текстов


.