Гумилёв
Коктебель: Димитриева, Волошин и другие
Летом 1909 года Гумилев едет в Коктебель, к Волошину.
То ли склонный к изощрённой интриге и утончённому, чуть ли не византийскому коварству Максимилиан целенаправленно устроил эту встречу, то ли, наоборот, нелепый случай свёл их всех вместе, однако в это же время гостила в «Доме поэтов» и Елизавета Ивановна Димитриева, старинная знакомая Николая Степановича по Парижу. Гумилёв и Лизанька, как по нотам, разыграли скоротечный водевиль курортного романа, - он домогался тела, она романтически вздыхала и с влажной чувственностью шептала на ушко свои сокровенные тайны, - длилось сие недолго. Ну какие могут быть сокровенные тайны у 22-летней незамужней женщины! – конечно же, очень хочется под венец. Однако Николай пренебрёг возможностью составить ей семейное счастье, занялся ловлей тарантулов, коими так богата причерноморская степь в июне, стравливая попавшихся членистоногих в жесточайших боях без правил. Затем заперся у себя в чердачной комнате, написал знаменитых впоследствии «Капитанов», спустился вниз, выпустил пауков и уехал.
Фиаско нисколько не поколебало матримониальных устремлений г-жи Димитриевой, своё обаяние она переключила на месье Волошина. Макс стремительно пал жертвой обольстительницы, будучи очарован своей гостьей, посвятил ей венок сонетов «Corona Astralis», но в остальном остался кремень. Во всяком случае, развод с Маргаритой Васильевной Волошиной-Сабашниковой, законной супругой, не последовал, хотя, казалось бы, длительное воздержание Максимилиана Александровича от плотских утех (мистически настроенная Маргарита сразу поставила условием брака с Волошиным отсутствие сексуальной близости) и могло бы поспособствовать более решительному сценарию.

Меж тем, сторонний наблюдатель частенько мог видеть, как сладкая парочка, романтически взявшись рука об руку, удалялась в степь для сбора гербария, - несомненно Макса и Лизу связывала какая-то жгучая тайна.
Стороннего наблюдателя, кстати, звали Алексей Толстой. В то жаркое лето он также гостил у Волошина и не преминул злопыхательски растрезвонить на весь белый свет о событиях в Коктебеле, коим стал случайным свидетелем. Хотя почему случайным? – никаких оказий и стечений обстоятельств. Всему виной удачная география волошинской дачи, благословенный крымский воздух, море, обилие дешёвых фруктов, чем редкий поэт, я вам доложу, готов пренебречь. Но главный виновник, как мы уже неоднократно убеждались, - это самодержавие. Именно русский царь изгнал из Московского университета студента второго курса юридического факультета М.А. Волошина за причастность к всероссийской студенческой забастовке и склонность к агитации. Изгнал, вынудив недоучившегося правоведа слоняться по задворкам империи или же заграницам, ведь каждый визит Максимилиана в столицу вызывал неудовольствие полиции с последующей слежкой и перлюстрацией почты, - пришлось, в конце концов, осесть в окрестностях Феодосии и сделаться поэтом.
Роль юристов в истории государства российского, особенно отчисленных из университетов, вообще-то многие недооценивают, а зря. Если вспомнить хотя бы Ульянова-младшего с картины художника П.П. Белоусова «Мы пойдём другим путем», то неминуемо приходишь к выводу, что значимость недоучек юриспруденции для судеб державы весьма велика и приближается по сопоставимости к фактору бардака на железной дороге, о чём мы уже вскользь упоминали где-то выше.

Мы пойдём другим путём
Для любознательных
а) А вы и поверили...
На самом деле, Волошин расстался с Сабашниковой ещё в 1907 году.
Отлучённый от супружеской постели по идейным соображениям, Максимилиан Александрович с истинно мужским эгоизмом не воспринял готовности Маргариты поучаствовать в эротических экспериментах Вячеслава Иванова и его жены Лидии Зиновьевой-Аннибал с кем-то третьим, усмотрев в том не декаданс, но вылитую проституцию и распущенность.
б) Да и в Коктебель его потянул не русский царь и неудовольствие полиции, - эти-то всегда недовольны, - а удачная география, благословенный крымский воздух, море и обилие дешёвых фруктов, чем редкий поэт, я вам доложу, готов пренебречь.
в) Что же касается Елизаветы Ивановны Димитриевой, то все запомнили её хорошо сложенной, невысокого росту, скорее даже маленькой, довольно полной. Рот её казался велик, зубы выступали, но губы красивые, пухлые и вечно приоткрыты, улыбаются. Чрезвычайно смешлива, готова прыснуть чужой остроте, да и сама обладала изрядным чувством юмора, - с ней было весело. В разговоре забавна, в молчании обаятельна. Не красива, нет, - вероятно, сегодня её назвали бы «секси».
