Гумилёв
Страсти по Черубине
Через день она перезвонила.
Этот голос обвораживал, влёк, обещал неслыханное блаженство, - неисправимый романтик Маковский незамедлительно воспылал страстью, но на свидании настоять не сумел. Черубина отнекивалась, мало-помалу прояснялись причины: инфанта, мать давно умерла, отец – деспот, воспитывалась в монастыре, ревностная католичка.
Вконец очарованный Сергей Константинович вприпрыжку примчался в «Аполлон» и в красках живописал своё приключение. Друзья-соратники хором читали стихи прекрасной испанки, немедленно признали их годными для печати и, выбросив из вёрстки творения Анненского, тиснули в тираж Черубину. Заметим в скобках, едва Иннокентий Фёдорович узнал о случившемся, как мэтра тут же хватил Кондратий, - это, впрочем, ничуть не убавило восторгов по поводу де Габриак.
В глаза её никто не видел, что не помешало аполлоновцам поголовно влюбиться в загадочную аристократку. Маковский, Ауслендер, барон Врангель, Зноско, на что шахматист, а и тот потерял голову. Гюнтер – немец! – туда же. Волошин подливал масла в огонь астрологическими аллегориями. Гумилёв ходил гусаром и хвалился покорить экзотическую красавицу. Увлечение Черубиной приобретало черты эпидемии, где собиралось двое, там разговоры только о ней, оставшись в одиночку, каждый мечтал о бронзовокудрой деве.

Только Димитриева шипела и злобствовала.
Обладая незаурядным даром насмешничества, Елизавета Ивановна своими ироническими эскападами неоднократно доводила мужчин из журнала, влюблённых в де Габриак, до состояния чрезвычайной раздражительности, если не аффекта. Её колкости неизменно попадали в цель, её скепсис обезоруживал, и, нельзя не признать, её мгновенные экспромты, рождённые на спор в подражание Черубины, решительно превосходили оригинал.

Должно быть, Димитриева сильно достала аполлоновцев. Даже многие годы спустя, уже в эмиграции, Сергей Константинович Маковский в своих мемуарах напишет: «Дверь медленно, как мне показалось, очень медленно растворилась, и в комнату вошла, сильно прихрамывая, невысокая, довольно полная темноволосая женщина с крупной головой, вздутым чрезмерно лбом и каким-то поистине страшным ртом, из которого высовывались клыкообразные зубы», - из представленного описания мы можем более судить о нём, нежели о ней.
Но скорее – о накале бушевавших страстей и неизбежности скорого, не исключено кровавого, исхода.