Нико Пиросмани
Миллион алых роз

Её звали Маргарита, она была певицей.
Может быть, танцовщицей из кафешантана.
Или драматически декламировала сонеты красивым грудным голосом, - то нам не ведомо.
Она выходила на балкон гостиницы и видела перед собой множество ароб, до верху наполненных цветами из ортачальских садов.
... тысяч роз, десятки и сотни тысяч! -
Муши (таскальщики) безостановочно сновали с корзинами и несли, и несли цветы. Прохожие, улыбаясь, останавливались и становились созерцателями этого чуда. Самый воздух был напоён ароматами и любовью... - конечно, это легенда.
Вернее, застольная импровизация замечательного режиссёра К. Марджанишвили, рассказанная в кругу друзей.
Правда жизни, как и обычно, в другом.
Пиросмани обобрали ближайшие родственники.
Или - (возможно) - это Алугишвили вытеснил из бизнеса доверчивого компаньона, неприспособленного, никчемного, по-крестьянски ограниченного человечка.
Только ведь об этом не споёшь.
А к чему нам правда жизни, о которой не споёшь? – оставим её по совету Паустовского придирчивым и скучным людям, - «Миллион, миллион, миллион алых роз…»
Пиросмани: мозги набекрень

Нико запил.
Он возился с детворой, дудел в какие-то свистульки, бродил кривыми тбилисскими улочками. Мог купить свежескошенной травы, много, с двух ишаков, отнести в заднюю комнату лавки и там лежать, погружать в траву лицо, вдыхать запах, ощупывать руками, шептать что-то, - и так часами.
«Совсем мозги набекрень», - вынесли приговор нормальные люди, а он пил и рисовал.
Рисовал, рисовал, рисовал.
И пил.
Дело обычное в Тифлисе.
Вот и Пушкин говорил: «Грузины пьют не по-нашему и удивительно крепки».
Среди собутыльников Пиросмани, как правило, мелкие торговцы и ремесленники. Лавочники. Ушлые пройдохи. Но, садясь за стол, они становились другими. Они словно менялись, - куда-то пропадали корысть, бессердечие, хитрость. Они были веселы и мудры, общительны, уважительны друг к другу, щедры, широки, - истинные карачохели.
Кинто и карачохели
Кинто - ожиревший бездельник, мошенник беспардонный, мелкий воришка. Карачохели - рыцарь без страха и упрека. Характер человека кладёт печать и на одежду его, и на внешность. Карачохели, что означает "одетый в чёрную чоху", - рослый, плечистый, сильный мужчина. Его шерстяная чоха обшита по краям позументовой тесьмой; под чохой красная шёлковая рубашка и архалук из чёрного атласа в мелкую складку. Чёрные шаровары лезгинской шерсти, широкие книзу, заложены в сапоги со вздёрнутым носком, голенища перевязаны шёлковой тесьмой. Подпоясан карачохели серебряным наборным поясом с бляхами величиной с кулак. В зубах дымится трубка, инкрустированная серебром. Расшитый золотом кисет и шёлковый платок-багдади заложены за пояс. На голове заломленная островерхая барашковая шапка.
Кинто - "носящий тяжести на вые" (в старину слово "квинти" означало ещё и домового) - одет в ситцевую в белый горошек рубаху с высоким, почти никогда не застёгнутым воротом. Просторные сатиновые шаровары заправлены в носки. Он обут в сапоги "гармошкой", носит картуз и подпоясан узким наборным поясом; длинная цепочка от часов свисает из его нагрудного кармана. Чоху кинто вовсе не носит.
Осанка карачохели горделива. Кинто расхлябан.
Карачохели - поэт, он творит, кинто издевается над его творчеством.
Карачохели пел:
Облака за облаками по небу плывут,
Весть от девушки любимой мне они несут...
Или:
Ах, луна, луна, надежда пылающих любовью...
Кинто ради пущего веселья переводил его стихи на "русский", с позволения сказать, язык:
Кусок, кусок облак идёт от висок небеса,
Запечатан писмо от лубовниса...
Ах, луна, луна, жареных надежда.
Любовь вдохновляет карачохели:
Ты арзумская зарница, Гульнара,
Ты взошедшее светило, Гульнара…
Кинто глумится даже над своей женой:
А жена моя, Анет, -
Ночью девушка, утром нет...
Карачохели наслаждается грустным напевом дудуки. Кинто - шарманщик.
Голос карачохели проникновенный; голос кинто хриплый, надтреснутый.
Карачохели пил вино из глазурованной чаши, азарпеши, - серебряного сосуда с длинной серебряной ручкой - или деревянной чаши, обитой серебром, - кулы. Кинто названий таких не знал, а когда хотел щегольнуть, пил вино из женского ботинка...
И кинто и карачохели торгуют, но торгуют по-разному.
Карачохели шесть дней в неделю трудится в поте лица своего, чтобы всё прокутить в день седьмой, ибо "мир - дешевле соломы, а деньги не стоят жизни, и всё золото мира не стоит одной красавицы". Стоит за прилавком карачохели, эдакий красавец, и товар у него отличный. Торговаться он не любит. Уступает быстро, словно махнул рукой: "Э, да бог с ним!". Вот подошла к нему пожилая женщина с миловидной девицей.
- Сколько стоит, сынок, твой товар? - спрашивает она.
- Восемь абазов, мать, - степенно отвечает карачохели.
- За шесть не отдашь, сынок?
- Эта девушка - твоя дочь, мать?
- Моя, сынок.
- Бери, мать, товар - за шесть абазов.
Остроты кинто истасканы и всегда двусмысленны.
Слово, обещание карачохели - искреннее, твёрдое: сказано - сделано. В старину был обычай - выдергивать из усов волосок и толочь на камне в знак вечного братства.
У кинто - своя мудрость. "Если иметь друга хорошо, - замечал он, - был бы друг и у бога!".
Человеку в черной чохе надоели духаны и базарная толчея. Он хочет жить иначе. Тень грусти часто скользит по его лицу и, чтобы одолеть эту грусть, он пишет стихи и выдумывает разные игры и развлечения. Он творец; он творит и обычаи горожан. Кинто - плюёт на них. Его развлечения - игра в кости и сквернословие; над любовью, воспетой Руставели, он смеётся. И, тем не менее, как ни странно, кинто - вышел из карачохели! Кинто - выродившийся человек в черной чохе. Карачохели - житель того города, который стойко защищался от врагов, и дух его был непреклонен и твёрд. Кинто, словно чёрт из преисподней, явился из недр разноплеменного чёрного рынка в пору, когда материальная потребность породила производство, мошенникам стало вольготно. И детей своих научил он "вином торговать да водой разбавлять". Всё течёт, все меняется. Менялись люди, преображался старый Тифлис. Неписаные законы его потеснились перед циркулярами наместников царей. Те-то знали, "как долженствует перестроить город и по каким законам жить должно". Но и потомки карачохели своё знали. И в наши дни, хоть не встретишь ты человека в черной чохе, дух его жив, только приглядись к людям, пойми, кто чем живёт…