Синагога
достопримечательности Харькова
Кипит стройка, гремит стройка, уже скоро въезд на Пушкинскую приобретёт эстетически сносный вид.
Но покуда,
быть может, по причине зимы,
он представляет собой жалкое зрелище:
грязь и заборы, за заборами высится недострой, - угрюмая бетонная коробка.
С деловитостью эскулапов в прозекторской обступили её башенные краны, пытаются вдохнуть жизнь в этого франкенштейна… ТРЦ «Никольский», сто с чем-то тысяч квадратных метров.
Монстр!
Когда-то на этом месте стояла церковь. Храм Святого Николая. И звенели трамваи, лихо поворачивая с Николаевской площади, весело катили дальше, в центр.
Но потом церковь стала мешать большевикам, - её взорвали в тридцатых.
Потом стали мешать большевики и трамваи.
Потом дома… целый квартал от Короленко до Слесарного переулка.
Идея-фикс нашего времени – РАЗВЛЕКАТЬСЯ И ТОРГОВАТЬ – обрела здесь своё уродливое воплощение.
Не война, не беда, жадность людская прошлась по улице безжалостным бульдозером, уничтожая всё на своём пути.
Пошла бы и дальше, да наткнулась на препятствие, - по нынешним временам совершенно непреодолимое: большая хоральная синагога.
Синагога
Пушкинская, 12
К моменту большевистского переворота
- он же: Великая Октябрьская социалистическая революция -
в Харькове насчитывалось десятка два еврейских молелен. Где-то собирались прихожане одной профессии (Молитвенный дом евреев-мясников «Зовхей Цедек»), где-то - люди, объединённые общим, порой экстравагантным, вывертом судьбы (6-я еврейская молельня участников Русско-японской войны), где-то – как в синагоге Файнберга – служащие Файнберга и его дети.
Словом, у иудея в губернском городе не было вопросов, где пообщаться с Господом.
Вопросы были у прочего населения:
«Откуда вообще в губернском городе взялись евреи, если Харьков никогда не входил в черту оседлости?».
- Не знаем, - пожимали плечами местные власти.
- Сами удивляемся, - искренне недоумевали городовые.
Что ж… живи я чуть меньше лет да будь во мне больше скепсиса, уже бы кривая всё понимающая усмешечка змеилась на устах, а то бы и поспешное слово «коррупция» слетело с легкомысленного языка.
Но опыт,
- огромный опыт –
подсказывает мне: было бы непростительным упрощением многообразие жизни свести к тривиальной взятке.
Ничуть не сомневаюсь, что мятый рубль из потной ладошки какого-нибудь шинкаря регулярно находил своё законное убежище в карманах околоточного надзирателя, - и что?
Когда это мзда мешала стражу порядка блюсти законность на вверенной ему территории?
Просто – закон, что дышло.
Казалось бы, границы проживания иудейскому племени чётко очерчены, в пределы Слободско-Украинской губернии (в будущем Харьковской) - ни ногой.
Но уже в одна тысяча восемьсот четвёртом году «Положением об устройстве евреев» Александр I внёс коррективы в рескрипты венценосной бабки, дав еврейству неслыханные послабления.
Дальше – больше.
При Палкине, Николае, разрешили селиться в крупных городах отслужившим своё рекрутам, и вот вам, пожалуйста: половина харьковского гарнизона – жиды.
Дозволено проживание вне зоны оседлости лицам с высшим образованием – незамедлительно: двадцать процентов студентов Харьковского университета горбоносы и с пейсами. На медицинском же факультете – их и вовсе 41,5%.
Или ещё новелла.
Так сказать, исключение из правил: «фабрикантам, ремесленникам, художникам и купцам дозволяемо будет приезжать по делам их коммерческим … во внутренние Губернии и даже Столицы», - всем, но не купцам 1 гильдии: этим разрешалось и жительствовать… - а? каково?
Понятно, что при эдаких обстоятельствах в Харькове в непродолжительный срок образовалась обширнейшая диаспора; набились, как сельди в бочке: армейские отставники, терапевты и офтальмологи, предприниматели средней руки, торгаши… Не успели городские власти оглянуться, как очутились в самом центре всемирного сионизма: в издательстве «Улей» печатаются материалы Сионистских Конгрессов, студенты помешаны на возвращении в Эрец-Израэль, на конференциях принимаются ультиматумы к Теодору Герцлю… кошмар!
Собственно, о синагоге
Как было сказано выше, к моменту большевистского переворота - он же: Великая Октябрьская социалистическая революция - в Харькове насчитывалось десятка два еврейских молелен.
На фоне их провинциального шика выделяется,
- да что там! -
всех затмевает синагога на Пушкинской (тогда — Немецкой).
На высоту сорок два метра взметнулась она в небеса, купол сияет листами чилийской меди изумрудно-зелёного цвета. Просторный зал в два света, открытые женские галереи, вместительное хранилище свитков… что и говорить: красота!
Не всегда синагога имела столь впечатляющий вид.
Со времени своего устройства в 1867 году и до начала XX века она ютилась в обычном жилом доме. Ну как в обычном? Бывший особняк Зарудного и по нынешним временам дал бы фору иным усадьбам некоторых нуворишей. Но не тех амбиций люди составляли костяк общины «1-й еврейской молельни», чтобы ютиться. Сам Леон Рубинштейн возглавляет правление!
Четыре банка, три сахарных завода, пивоваренное предприятие… огромными капиталами ворочал Леон Рубинштейн, и, едва представилась такая возможность (в одна тысяча девятьсот пятом высочайшим указом «Об укреплении начал веротерпимости» разрешено всем сектантам, в том числе иудеям, строить храмы), тотчас депеша в Питер:
- не куда-нибудь, в столицу! -
«Нужен проект».
Условия конкурса опубликовали в журнале «Зодчий», там же итоги: первую премию взял господин Гевирц.
Его «Еврейская буква» подкупила профессиональное сообщество строгим - не напоказ — величием. В мавританском стиле, но сдержанно, без присущего ему неуёмного буйства декора, с чертами римской готики... очень хорошо.
Яков Германович Гевирц — талантливый молодой человек с неистощимым воображением. Воображение рисовало ему подлинные шедевры, но практический результат Гевирца не интересовал, судьбу своих творений он не отслеживал, в Харькове так ни разу и не появился.
Строил синагогу Михаил Фёдорович Пискунов, местный товарищ.
Какой вклад в общее дело внёс акварелист и архитектор Фельдман, то нам не ведомо. Может, чертежи чертил? Он умел это толково, преподавал черчение в Технологическом институте…
Как бы ни было, тридцатого мая одна тысяча девятьсот десятого года состоялась торжественная закладка фундамента, а уже в сентябре тринадцатого монументальное здание Бейт Менахем величествовало над округой.
